Галерея «Yatlo gallery» представляет новый художественный проект, который органично вписывается в одно из основных направлений деятельности галереи: работа с одесским контекстом и традициями, культивирование высокой планки качества и потребности в творческом эксперименте. Все то, что призвано содействовать вовлеченности локальных художественных контекстов в глобальный художественных процесс. На этот раз зрителям предложен проект одесского художника Юрия Плисса «Modern. Pliss», который зрители смогут увидеть в «Yatlo gallery» с 26 ноября по 20 декабря.
Творчество Юрия Плисса объективно существует в отношении к тому необозримому массиву местного живописного ширпотреба, который назойливо эксплуатирует стереотипные тематики и апеллирует к избитым представлениям о красоте и
образности. Лоскутное одеяло его живописи соткано из «одесских двориков», «морских пейзажей» и «вечно притягательных женских образов», — из того, что в обывательском представлении делает одесского художника «истинно одесским». Глубоко симптоматично, что из этого безбрежного «одесского моря» суррогатов, поделок и студенческих опытов (которые наше искусствоведение традиционалистского толка порой возводит чуть ли не в статус «произведений искусства», безответственно размывая границы самого понятия «художник» и низводя его до роли поставщика банальных «картинок»), стало и впрямь затруднительно «выловить» художника, для которого выбор таких тематик — осознанный выбор, а не «естественное» следование за стереотипом и конъюнктурой.
Юрий Плисс, сквозь каждый мазок которого просвечивает школа и традиция, органическая потребность в творческом эксперименте, безусловно, художник в том самом, «незамутненном» смысле этого слова. Работы Плисса всей этой вторичной, тиражной «красоте» латентно, но уверенно противостоят. Опираясь на локальную мифологию и используя иконографию традиционного искусства, Плисс пристально всматривается в современную действительностью и отыскивает в ней «родные» вещи, создавая свой собственный пантеон живых образов, «устойчивых» к разрушительному действию времени.
Запечатлевая «случайно» обнаруженный, полуразрушенный причал неподалеку от одесского пляжа «Ланжерон», Плисс «разворачивает» этот образ в серию, «подавая» его то как символ Советской Эпохи (встраивая в изображение дирижабль с надписью «СССР»), то как лично-памятную вещь, спаянную с образом детства, то как Вещь-в-себе, — расширяя смысловые горизонты. Подобным же образом, «разворачивая» «свиток» одесских двориков и парадных дверей, художник то мягко акцентирует эстетическую притягательность этих образов, «ненароком» задевая ностальгическую струну, то «вдруг» увеличивает и выводит на первый план «второстепенную» деталь — уличного пса — и выписывает ее с такой неподдельной любовью и тщательностью, что серия приобретает совершенно иной смысловой оттенок.
Наследуя онтологические свойства искусства Валентина Хруща в плане отношения к Вещи, работы Плисса вступают в этом плане в «дружеский диалог» с «вещами» Александра Лисовского. «Оживляя» тонким мазком утилитарную вещь, художник стремится, в своей манере, деликатно реконструировать драгоценное наследие прошлого, наделяя его новым изяществом и придавая ему облик «вневременного» эталона качества и безупречного вкуса: идет ли речь о парадной двери старинного особняка или о выброшенных на свалку ставнях. Находя и «собирая» вещи и предметы из повседневного быта ушедшей эпохи, Плисс затем переводит их на язык искусства, — живописуя двери или обрабатывая и нанося на поверхность ставней живописное изображение, — тем самым «увековечивая» овеществленное в них Время.
Он как бы отдает дань всем тем Неизвестным, которые оставили на этих Дверях и Ставнях незримые следы своих прикосновений.
