Довериться Караваджо...Чёткое и однозначное отличие художника Сергея Лыкова заключается в совершенном владении им живописной техникой. Это — как констатация факта. Когда «факт имеет место». И в подтверждение приведу собственную историю. Огромный, как ангар, выставочный зал, где много всего («под завязку набит» живописью разного рода). Идёшь и думаешь: «Ну, что ж, это неплохо, это неплохо, но всё это или подобное ему, видено-перевидено». Затем, в конце зала нечто мерцает — НАСТОЯЩЕЕ, подлинное. Оно притягивает к себе (быть не может, откуда в Одессе быть чему-то из старины), ага, да это ж полотно Лыкова! И всё остальное враз померкло. Я к тому, что можно разделять либо нет духовно-культурологические поиски автора, но то что это всегда будет делаться скрупулёзно и живописно совершенно — сомнений нет и даже и быть не может. Вот человек может заинтересоваться некоей идеологией (системой взглядов) предлагаемых автором, а может и нет, НО визуально безупречное рождает у него как зрителя доверие (становится достоверным), ибо оно — убедительно. Т.е., по крайней мере, возникает (практически всегда!) любопытство, заинтересованность: а что же на самом деле мне проговаривает живописец, не облекая притом в словеса (откуда и бОльшее доверие, нежели текстам). Смотрите, если излагать как систему взглядов, как определённую позицию кого-то, то это может звучать невнятно, вторично и даже подозрительно («чего это он? ну и что с того? страдает мало доказательностью!»). Но искусство, работая с образами — картинкой, способно оставлять зазор для собственной работы с представленным, при единственном условии — качество. То бишь, именно качество живописного мастерства только и способно обладать убедительностью.
Но всё равно, при всём том, остаётся и, надеюсь, останется вопрос: «Почему всё же Караваджо?», почему живописец ХYII века здесь становится символом и исходной точкой ведения некоего отсчёта (или построения) свое-образной системы взглядов? И про «отсчёт», мы непременно поговорим. Лыков же, выполняя определённую, просветительскую, миссию и проясняя свой несомненный снобизм (- а как иначе изволите обозначить пристрастие к барокко и Караваджо?), использует понятие «масляная живопись». Так как писали во времена излюбленного им барокко, классицисты и все ДО импрессионистов: лиссировочками (тонким, тончайшим нанесением слоёв, когда они, слои, просвечивали сквозь друг друга), лакировали. Акрилом так не написать! Плюс простроенность композиции, присутствие в полотне персонажей = определённому событию, что и называется КАРТИНОЙ. Т.е. не всякое, далеко не всякое полотно может быть обозначено как картина. И в этой ситуации Караваджо, который стал им («Караваджем») из-за особого расположения света, специфического освещения внутри полотна, а также отчётливой, даже что и, экспрессией — интенсивностью выражения переживаний. К тому же Караваджо было суждено стать определённым символом в Одессе — длительные дискуссии, ИНТРИГА: подлинный али нет, жемчужина ли собрания? Уже наделило его произведение дополнительной смысловой нагрузкой, как важного для нашего местного патриотизма. К тому же автор проекта усматривает там, у Караваджо в целом, столько специфически свойственного одесситам, нашему менталитету (о чём как-нибудь в другой раз). Соблюдая в своих полотнах все каноны и требования «масляной живописи», Сергей Лыков применяет затем приём деформирования, он словно бы подтягивает — НАТЯГИВАЕТ как кожу, шкурку, ВЫтягивает из рамок изображаемое. Удивителен и приём «турбулентности» — когда содержимое произведения ЗРИМО втягивает вовнутрь, образуя — ЧТО? Что образуется? А смысловые и временные коридоры! Сам же приём деформации, ещё поразивший всех нас на заре перестройки, в работе «Концерт барокко» обеспечил автору место в истории современного искусства Украины. Вот если бы Сергей Лыков, только и написал одно это полотно, а потом и (тьфу-тьфу) умер, то он уже имеет, заслужил право, туда войти. И хотя, и только одним из посылов, вызвавших создание серии «Недоверие к Караваджо», было отчасти техническое — наглядно показать, доказать, что современное искусство может свободно находится РЯДОМ с классикой ( здесь будем избегать изнурительных — в нашей стране — дискуссий о том, ЧТО суть современное искусство). Другим посылом были уже и собственные искания творца; — и вот тут они однозначно приводят нас к современности, а если угодно, то и актуальности. Итак, ИДЕОЛОГИЧЕСКИМ посылом серии послужила авторская позиция экуменизма, в основе которой (вкратце излагая-напоминая) лежит убеждение, что мир един, разняться лишь пути постижения его. Оттого и возникло, описанное выше своеобразное «натягивание», а словно бы и поглощение тончайшей сферой, узнаваемого как сугубо европейское, на дальневосточное (японское). Одно другим не поглощается, одно сквозь другое просвечивается, сосуществует, перекликается, втянуто в диалогичность. И ежели визуально представленное классифицируется как постмодерн, то теоретически как «культурная антропология», в которой нет ранжирования, нет понятия «чужой», но только другой как ИНОЙ. Вот мы и подошли к мэссиджу (посланию, задаче) данной выставки. Он — прост. Хотя подчас трудно доступен в освоении: лишь человек досконально изучивший, ЗНАЮЩИЙ собственную культуру готов (тем самым подготавливается) к приятию иной культуры, цивилизации. Тогда Восток не будет для европейца (особенно постсоветского образца) изотерикой ( и всяким иным гламурным «фэншуем»); не будет скольжения по поверхности в поисках экзотики да и только. Не может и не должно быть столкновения культур, взаимопоглощения, но возможно «присваивание» тех свойств, что присущи, органичны и нам с вами. В этой ситуации Сергей Лыков занимается «подыгрыванием» с обоих сторон, игрой за две команды. Хотя от себя я бы добавила ещё. Правомерность (и несомненная привлекательность) позиции Лыкова в том, что действительно эпохи барокко и классицизма наполнены чувственностью, органичностью, превзойдёнными позднее в эпоху Просвещения и рационализма. Когда человек был разодран на ряд механистически корректно выполняемых — дОлжных действий, и только. Экуменизм как порождение идеологии второй половины ХХ века предлагает новое-старинное отношение к миру как органичному, разумному, но постоянно выверяющему свои помыслы посредством чувственного — человечного начала в человеке. И обыкновенного уважения как способности всматриваться -вслушиваться, видеть и слышать. Тогда и недоверие к Караваджо будет преодолено. Написано к выставке, в каталог
Ута Кильтер
|
Довериться Караваджо...
